«Когда мы учились во ВГИКе, в это время советская кинематография выпускала по 5-7 фильмов в год. Козинцев,
наш преподаватель, мэтр, мастер, как тогда у нас это называлось,
сказал, что лучше нам не идти в художественное кино, потому что там мы
будем обречены таскать бутерброды режиссеру-постановщику. Мы спасовали,
в отличие от Ростоцкого, Дормана
и Азарова. У нас было три упертых человека, которые хотели работать
только в художественном кино. Мы все пошли на хронику. Работа на
хронике у нас началась, когда были студентами. Время было на хронике
чудовищное, потому что это было время лакировки. Хроника, вообще-то,
официозное искусство, она - как газета "Правда", должна была отражать
точку зрения правительства, точку зрения Сталина.
Козинцев, с моей точки зрения, замечательный режиссер, мы его очень
любили, уважали, боялись, трепетали, но он нанес Васе большой вред. У
нас было первое задание на первом курсе – надо было найти какое-то
учреждение и написать очерк. Мы все кинулись. Пожарная команда, морг,
скорая помощь… Вася взял психбольницу для алкоголиков. Он написал такую
работу, что мы все валялись в судорогах от смеха. Козинцев отнесся к
этому неодобрительно. Вася зачах, он не пошел развиваться по тому
направлению, которое ему было отпущено природой, Богом, родителями,
свойством характера и так далее. И на хронике, когда он первые работы
стал делать, это было довольно шаблонно.
Вася был талантливее своих фильмов, богаче, умнее, разностороннее. Он
все время работал в шорах официозного искусства. Например, когда он
делал фильм о Райкине. Из той картины про Райкина вырезали какие-то
острые номера».
