В Москве проходит 31-й кинофестиваль, за которым следят мэтры кино,
критики, зрители... Кинорежиссер Эльдар Рязанов – частый гость
фестивалей, которые, по его словам, «дают необходимую подпитку». О
критиках и режиссерах, современном кино и своих новых работах Эльдар
РЯЗАНОВ рассказал в интервью «Новым Известиям».
–
Эльдар Александрович, правда ли, что актеры, соглашаясь на роль в ваших
картинах, прежде всего руководствуются не размером гонорара, а идеей, а
иногда снимаются и бесплатно?
– Да, это точно. Главное –
интересный сценарий и хороший режиссер. Настоящие актеры это понимают.
Например, в «Старых клячах» четырем суперактрисам – Гурченко,
Крючковой, Ахеджаковой, Купченко – сказали, что платить им будут просто
копейки. И Люся ответила: «Ну что ж, девочки, зарабатывать будем в
следующий раз». И все согласились. Любовь – она ведь не обязательно за
деньги, понимаете? Есть киноработы, конечно, которые люди делают только
ради денег, ради фестивалей, ради каких-то низких желаний. Раз уж об
этом заговорили, выскажусь… Судя по тому, что происходит сегодня в
Союзе кинематографистов, там людей, низких в своих устремлениях,
немало. Как с той, так и с другой стороны.
– Вы всегда
снимали картины для массового зрителя, а после выхода на экраны фильма
«Андерсен» внезапно оказались в ситуации едва ли не арт-хаусного
режиссера. Не все критики восприняли вашу картину положительно...
–
Должен вам признаться, что я уважаю только – ну, за исключением
трех-четырех российских кинокритиков – одного критика мирового масштаба
по имени Франсуа Трюффо. Он понял, что это никчемная профессия, и сам
стал кинорежиссером, классиком. Он доказал, что критикой заниматься не
надо. Когда есть способности – ставь фильм, и все будет в порядке.
Очень часто человек, который считает себя гением, чешет левое ухо не
ближайшей рукой, а, изогнувшись, правой. А я очень простой, нормальный
человек и этим горжусь. Хотя я понимаю, что, как большой художник, я
себя в этот момент разоблачаю. Ведь я становлюсь на одну доску с
обывателем. К примеру, я люблю музыку, где есть мелодия. И, как
правило, песни, которые мне нравятся, поет весь народ. Я люблю фильмы,
которые имеют сюжет, которые захватывают, которые заставляют плакать,
переживать, а не идут «от ума». И выясняется, что и обычный, нормальный
обыватель любит такие же картины. Конечно, есть арт-хаусное кино,
которое открывает новые возможности киноязыка, но постепенно новации
перестают быть новациями и становятся обычным делом. Многие режиссеры
берут найденные приемы на вооружение, и дальше выясняется: было за этим
новаторским фильмом содержание, будет ли оно актуально через 5–7 лет,
когда оно перестанет быть новаторским? Если да, тогда кино остается
жить, а нет – его забывают… Было все в истории кино: излишняя
драматизация, попытки изгнать музыку. Долгое время среди режиссеров
действовало четкое правило: не снимать своих жен. А теперь все
изменилось. Кстати, у нас была частушка, которую мы пели на юбилее
Михаила Ильича Ромма: «А как поступил юбиляр с Кузьминою, узнает
советский народ. Он сделал артистку своею женою, все делают наоборот»…
Я не думаю, что в моем кино есть какая-то одна определенная позиция.
–
Почему «Андерсена», который получил приз зрительских симпатий на
недавнем Международном кинофестивале в Чебоксарах, вы сняли
сравнительно недавно? Сняли бы лет 15 назад, это было бы настоящим
открытием...
– Дело в том, что я хотел его снять еще в
1980-х годах. Тогда, роль Андерсена предназначалась для Иннокентия
Смоктуновского. Мы с Эмилем Брагинским искали какие-то сюжеты и
подумали: «А вот что, если снять об Андерсене?» Мы о нем ничего не
знали. Но больше всего нам запала в душу легенда о том, как датский
король надел желтую звезду и поехал по городу, в то время как была
оккупация фашистами Дании. И просто подумали, что вот пример того, как
искусство изменило менталитет нации.
– Как сложилась судьба фестиваля «Музыка в кино», который вы задумывали осенью прошлого года?
–
Его постигла печальная участь – нет денег. Это жаль, потому что
музыкальные картины у нас в стране имели и наибольший успех у публики.
– Стало быть, фестиваль постигла участь многих проектов, замороженных в связи с кризисом. Где же выход из этой ситуации?
–
В 1921 году Совнарком пригласил на свое совещание одного старого еврея.
И сказали: «Вы знаете, мы строим социализм, но нет денег. Что вы нам
посоветуете?» Он сказал: «Но если нет денег, то не строят». Тогда его
спросили: «А где же выход?» Он говорит: «У вас два выхода: через
Спасские ворота и через Боровицкие». Понимаете? Так что у нас тоже
очень много выходов.
– Сейчас вы монтируете фильм, сделанный по вашим стихам. Расскажите, пожалуйста, о нем...
–
Ну, это самодеятельность… Я за этот фильм вообще не получаю ни копейки,
надеясь на дивиденды в будущих снах. В начале 1990-х годов образовалась
такая группа людей, которые провозгласили, что будут прокатывать только
отечественные фильмы. Никто тогда не ходил на наши фильмы. А сейчас это
одна из самых крепких, самых сильных прокатных фирм, потому что
ностальгия по советским фильмам, хорошим российским фильмам велика и
они востребованы. И вот глава этой фирмы решил сделать подарок. Себе и
мне, очевидно. У него были лишние деньги, он решил снять картину о том,
как Рязанов читает свои стихи. Нанял оператора, редактора и гримера. Мы
ездили по разным местам, снимали. Это было довольно мучительно. Потому
что я свои стихи наизусть не знаю, хотя знаю огромное количество чужих
стихов. Сейчас съемки подошли к концу, я сижу с монтажером. С которым я
монтировал немало картин, в том числе и «Невероятное приключение
итальянцев в России», «Старые клячи», «Андерсена»… Если получится,
может быть, какой-нибудь телеканал осенью это покажет. Но это явно не
фестивальное кино. И за границу его не повезешь. Стихи вообще плохо
переводятся на другие языки. Не все владеют таким невероятным даром,
как Маршак, который сделал Роберта Бернса и Шекспира национальными
русскими поэтами. Это невероятно! Кстати, про Маршака я могу вспомнить
такую вещь. Как-то сидел он в приемной министра кинематографии
Большакова, тот его все не принимал, не принимал. А Маршак какую-то
сказку написал. Хотел предложить. В итоге он написал записку и попросил
секретаршу передать министру. А сам встал и ушел. Там было написано:
«Иван Григорьич Большаков, у Вас немного Маршаков».
–
Классике вы всегда уделяли немало внимания, когда снимали, например,
«Жестокий романс». Что еще из русской классической литературы вы бы
сейчас поставили? Может быть, «Горе от ума»?
– Нашему
времени нужен свой Грибоедов, который написал бы про нынешний день
аналогично сильным языком. Тогда это можно и поставить.
– Что вам дают кинофестивали, на которых вы бываете?
–
Вы знаете, я с удовольствием всегда их посещаю. Это такое эгоистическое
удовольствие. Так сложилось, что меня на территории советского и
постсоветского пространства люди встречают очень хорошо. И поэтому
каждый раз это подпитка какой-то невероятной энергией, чувствами
нежности, любви, дружбы. Это очень важно.
