Был канун Нового года, новогодний концерт, и девушка из самодеятельности — Леночка Крылова — так ее звали в фильме, преодолев все преграды, вышла на сцену Дома культуры, чтобы исполнить песенку про пять минут...

Картина никому тогда неизвестного режиссера Эльдара Рязанова со студенткой ВГИКа Людмилой Гурченко в главной роли выстрелила, как сказали бы сейчас, в десятку. Премьера состоялась 28 декабря 1956 года, а уже 29 декабря, как говорят, очевидцы, очередь в кинотеатры занимали с утра.

С тех прошло ровно 55 лет.

В 1995 году Эльдар Рязанов, придя на «Рождественский бенефис Людмилы Гурченко», вышел на сцену и рассказал трогательную историю о том, что молодая Люся Гурченко к черному муаровому платью, в котором она исполняла песенку о хорошем настроении, настоятельно потребовала беленькую муфточку. И никак без нее не соглашалась сниматься. В огромной костюмерной киностудии «Мосфильм» подобной муфточке не нашлось и тогда Эльдар Александрович позаимствовал ее у своей жены.

На последних словах своего монолога, он, словно фокусник, открыл старый чемодан и извлек оттуда на свет божий белую муфточку. Ту самую. Из «Карнавальной ночи».

- Элик! - грустно улыбнувшись, сказала Людмила Марковна. - Это все, что осталось от картины? Ты, я и муфточка?!

- Люся, это не так уж и мало! - в тон ей ответил Эльдар Александрович.

Сегодня в это невозможно поверить, но ведь «Карнавальной ночи», такой, какую мы ее знаем и любим, могло бы и не быть, если бы не стечение обстоятельств.

Юная харьковчанка поначалу не понравилась членам художественного совета. Виной тому был молодой оператор, который неудачно снял молодую артистку.

«На экране пел и плясал просто-напросто уродец, - вспоминал, спустя годы. Эльдар Рязанов. - Несмотря на несомненную одаренность молодой артистки, было ясно, что она никогда не будет сниматься».

И вместо Людмилы Гурченко утвердили девушку из художественной самодеятельности. Через несколько дней после начала съемок Эльдар Александрович пришел в ужас от «актрисы». Съемки пришлось остановить. На смену молодому и неопытному оператору на съемочную площадку пришел Аркадий Кольцатый. За его плечами были «Музыкальная история» и «Малахов курган», «Дети капитана Гранта» и «Поезд идет на восток». А еще через некоторое время в третьем павильоне киностудии «Мосфильм» опять появилась та самая студентка ВГИКа: с огромным желанием выделиться и с небольшим опытом, со всей своей неуемной энергией и провинциальными замашками, харьковским акцентом и неправдоподобно тонкой талией.

Ее привел туда Иван Александрович Пырьев. «Оденьте ее нормально, причешите и успокойте! И будет вам человек!» - сказал он и вышел из павильона. Гурченко поначалу страшно обиделась. В 50-х годах в Советском Союзе еще и слыхом не слыхивали о такой мудреной профессии - продюссер. Пырьев в то время был директором киностудиии «Мосфильм». Но именно он и был первым нашим гениальным продюссером. Ведь именно он каким-то ему одному известным чутьем умудрился в режиссере-документалисте разглядеть будущего комедиографа Эльдара Рязанова, это он в юной студентке ВГИКа рассмотрел талантливую актрису.

Гурченко переодели, причесали, успокоили. «Как я ее буду снимать? Да вы посмотрите у нее под глазами чернота, как у негра в желудке после кофе» - возмущался оператор фильма Аркадий Кольцатый. « А нос?» Спустя годы, актриса признается, что первой мыслью ее была : «Так, в «хорошую» же я группу попала».

Эльдар Рязанов памятуя о том, что у предыдущей актрисы, кроме курносого носика ничего больше не было, именно поэтому съемки и остановились, угомонил оператора и велел гримерам исправить ошибку природы. И они сделали ей чуть вздернутый носик — спасибо волшебной ленточке, благодаря которой его «закурносили». «А с кругами под глазами что я буду делать?» - Не унимался оператор. На помощь пришел мудрый Игорь Владимирович Ильинский, игравший Огурцова, который наблюдал за всей этой суматохой, сидя в сторонке в кресле. Подошел к оператору и что-то шепнул на ухо. Кольцатый согласился и махнул рукой — а черт с вами со всеми, снимаем!

«Однажды, когда операторская группа возилась со светом, все наши женщины собрались около артиста. Раздавались взрывы удивления и восхищения. Потом опять все замирали… И опять вдруг павильон оглашался радостными взвизгиваниями. Таких непроизвольных выкриков, когда люди радуются от души, требует режиссер на записях массовых сцен: «Ну же, радуйтесь жизни, смотрите, как весело кругом, как прекрасно живется!» Игорь Владимирович угадывал всем женщинам их возраст. Угадывал безошибочно. Только посмотрит в глаза – ив точку. Ну, думаю, уж меня-то по глазам не прочтете, собью с курса. В это время я буду думать о самых взрослых вещах.

– Скажите, пожалуйста, а вот мне сколько дадите?

Он в упор посмотрел на меня. Какие у него пронзительные зеленые глаза! Я, аж, сжалась. А мои «взрослые» мысли разбежались во все стороны.

– Тебе… Тебе через год «очко».

– Ой, ну это ж надо такое.

– Угадал?

– Ой, Вы ж прямо как в лужу глядели.

– Ты с Украины?

– Ага, с Харькова.

– Это слышно.

Ну вот. Все слышит, все знает. Наверное, все на свете перечитал, всех переслушал, все пересмотрел и пережил. Как же мне хотелось заглянуть, проникнуть в тайные кладовые великого артиста! Но как проникнуть! С какой стороны пронаблюдать? Где и как учиться опыту, зрелости, тайнам и премудростям, которые называются таким волнующим словом – жизнь.

Как-то на съемке меня, аж, подмывало предложить ему одну «краску». Но я не знала, как он к этому отнесется. По всему тому, как развивались наши дружеские партнерские отношения, должно было быть все в порядке. Но кто знает… Дистанцию я держала всегда. Так вот, в его роли несколько раз встречался вопрос «да?» – что-то такое уточняющее, что для нормального человека ясно и без уточнений. Но он же играл человека ограниченного. Мы с мамой всегда смеялись, когда папа изображал одного харьковского интеллигента: «Голубчик вы мой! Как же вы далеки от истины, мм-ды! Вы так думаете?» «Мм-ды» – вместо «да». Это длинное «мм-ды» производило впечатление ума не простого, ума заковыристого, который в одно время может решать сразу несколько задач, как Юлий Цезарь. Когда я показала это актеру, он смеялся. А в следующем дубле вдруг слышу «мм-ды». А после дубля он мне подморгнул. На следующий же день полетело в Харьков письмо: «Дорогой папочка! Твое „мм-ды" повторил великий артист». Игорь Ильинский был папиным любимым артистом. «Да, ета настыящий артист. Он як у цирки, без усяких там… Словум, на шармачка не пройдеть. Усе сам! Во ето артист. А цирк я больше всего ценю. Усе як на ладони. И рискують, и ножи глотають, все сами, усе честь по чести».

В небольшом просмотровом зале студии шел показ материала почти целиком снятого фильма. В зале было трое: Ильинский, Рязанов и я. Актер с режиссером перекидывались репликами, что-то уточняли, намечали, меня же заботило только то, как я выгляжу.

Вот сейчас он уедет, а мне так интересно знать его мнение. Ведь это – «его мнение». А он молчит.

– До свидания, всего Вам хорошего, Игорь Владимирович!

– До свидания. А где ты живешь?

– Та далеко, в общежитии. Это аж… ну как в Бабушкино ехать.

Он подошел к своей машине, о чем-то поговорил с шофером. «Успеем, садись». И мы поехали.

Ну, знаете… Ехать по Москве с великим артистом!.. Нет, папочка, это тебе не «хоп хрен по диревне». Меня персонально везут на место жительства! В машине! Да еще в какой – в ЗИМе! Хо-хо, шик! За всю свою жизнь где только потом ни бывала, на каких только машинах ни ездила, даже на «Роллс-ройсе»… Нет, самая лучшая и удобная машина в мире – наш советский черный ЗИМ, какой был у Игоря Ильинского!

Пылая от счастья как маков цвет, я гордо вышла из ЗИМа и направилась к главному входу студенческого общежития. Пусть все видят! На ЗИМе! В сопровождении! Да не просто в сопровождении кого-то. А рядом с самым великим, легендарным артистом! Вот так. Эх, проклятое любимое лето! В общежитии пусто. Разъехались все. Ну ничего, вся жизнь вперед"!

«Чую… После этой картины ты будешь очень популярной. Так что готовься…» – И черный ЗИМ исчез в клубах пыли».

— Бабу Ягу воспитаем в собственном коллективе.

— Вы хорошо поработали своими серыми клеточками головного мозга. — Не такие уж они у меня серые, как вы думаете.

— Докладчик сделает доклад, коротенько так, минут на сорок…

— Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – это науке неизвестно, наука пока еще не в курсе дела.

— За все что здесь сегодня было, лично я никакой ответственности не несу!

— Заслушаем клоунов.

— Костюмы надо заменить, ноги изолировать.

— Лектор готов? — Лектор давно готов.

— Спокойно! Лектора беру на себя.

— Я и сам шутить не люблю, и людям не дам.